В поисках Земли Санникова

«Оставив нарты у подножия плоской темной горы, поднимавшейся низко над снегом, все пятеро поднялись на самый гребень и остановились в двух шагах от края громадного обрыва, которым заканчивался этот снеговой склон…», — начинает свое расследование историк географических открытий В. Малов.
Имена странников, о которых следует речь, знакомы, без сомнения, чрезвычайно почти всем чтецам. Ведь и в эту самую минутку кто-то наверное перелистывает странички научно- умопомрачительного романа «Земля Санникова», написанного примечательным ученым, академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым, в первый раз либо поновой следя за приключениями Горюнова, Ордина, Костякова, Горохова и Никифорова, отправившихся в экспедицию на поиски великого острова, размещенного севернее Новосибирского архипелага. Вот каким они узрели этот остров — продолжим цитату: «Заместо непрерывного снега и льда, которые необходимо было ждать на такой вышине, практически в тысячу метров над уровнем моря, под широтой в 79 либо 80 градусов, странники узрели перед собой картину пробудившейся весенней природы, желая была лишь половина апреля, когда и под Якутском, на 15–17 градусов южнее, весна еле намечается первым таянием снега.
Вниз от края обрыва неясные темные уступы, на которых белел снег, уходили в глубь громадной равнины, расстилавшейся на север до горизонта. На дне ее зеленели необъятные лужайки, разделенные площадями под кустарниками, либо леса, теснее чуток подернувшегося зеленью первых листочков. В разных местах посреди лужаек блистали зеркала великих либо малых озерков, соединенных серебристыми лентами ручьев, то скрывавшихся в чаще кустов, то появляющихся на лужайках. Над наиболее дальними озерами клубился белоснежный туман — они будто дымились. На западе, за этой зеленоватой равниной, поднималась чуть ли не отвесной стеной высочайшая горная цепь, гребень которой был разрезан на остроконечные вершины, сходственные зубьям исполинской пилы; на них полосами и пятнами лежал снег, тогда как ниже на обрыве его практически не было. Солнце теснее опустилось за эту цепь, и вся равнина погрузилась в вечернюю тень.
Цепь гор уходила на север за горизонт, скрываясь в тумане, покрывавшем отдаленную часть равнины. Туда же, на север, как можнож было созидать, тянулась и гряда, на гребне которой стояли наблюдатели и которая была ниже противоположной. На юге и та и другая как словно соединялись, абсолютно запирая равнину с этой стороны…»
Теплой, согретой подземным теплом вулкана, обетованной удивительной землей нарисовала Землю Санникова фантазия творца захватывающего романа. Она населила ее племенем онкилонов, будто бы ушедших когда-то с материка и, совершив длиннющий, тяжелый путь по льдам, обосновавшихся на новой отчизне. Тут будто бы водились самые различные животные, богата и разнообразна была и флора острова… Воистину такую удивительную землю стоило отыскивать, терпя на пути лишения и стужу — заслуга спереди была прекрасна!
Фантазия, вымысел… Но ведь в существование Земли Санникова, как знают читатели интересного романа, веровали когда-то реально. Писатель выстроил сюжет собственного творения, отталкиваясь от подлинной географической легенды.
«Четверг 21 июня 1900 г. Кронштадт, борт „Зари“, 11 часов вечера. Сейчас в 2 часа полудня мы снялись с якоря в Петербурге у семнадцатой полосы на Неве, где стояли у набережной 22 дня. Почти все глубоко запечатлевшиеся в памяти образы и нахлынувшие за последние недельки воспоминания так нагромоздились друг на друга, что мне не удается еще привести в ясность свои воспоминания. Во всяком случае, достоверно то, что положено начало экспедиции, которой я так длинно добивался. Начало ли?Правильное ли это слово?Когда же конкретно было положено начало?Было ли это в 1886 году, когда я видел Землю Санникова, было ли это в 1893 году, когда, находясь на Новосибирских островах, я мысленно представил себе возможность добиться с острова Котельного Земли Санникова прытким переходом на собачьих нартах?Было ли это опосля опубликования моего плана в 1896 году или же начало было положено, когда я прошлой ну почти в конце зимы передал президенту Академии наук собственный отчет о плавании на „Ермаке“?Что считать началом?Как бы то ни было, практически экспедиция началась сейчас, 21 июня 1900 года, в теплый светлый день, когда мы снялись с якоря и капитан Коломийцев вывел с большим мастерством „Зарю“ без поддержки буксира из устья Невы мимо множества судов и когда мы взяли курс на Кронштадт. Из наших глаз мало-помалу исчезали друзья, собравшиеся на набережной и на окружавших „Зарю“ пароходах и лодках. Они длинно еще высылали нам вслед прощальные приветствия и кричали „ура“…»
Так обрисовывает в своем дневнике начало экспедиции на поиски Земли Санникова примечательный российский исследователь Эдуард Васильевич Толль.
Людей необыкновенно одаренный, отличавшийся великий широтой научных интересов — таковым был Толль. И еще — он был увлекающимся и в то же время очень целеустремленным человеком. Целью его жизни стали поиски Земли Санникова, будто бы находившейся в Северном Ледовитом океане где-то около Новосибирских островов.
Наверняка, это может показаться дивным, но это вправду так: в Северном Ледовитом океане тоже отыскивали на протяжении веков много знаменитых земель, и именно это во многом содействовало настоящим географическим открытиям. Тут опять стоит вспомнить слова Александра Гумбольдта, произнесенные им об Эльдорадо: «Пробы захватить эту легендарную страну принесли выгоду географии, как часто приносят выгоду истине оплошности либо неустрашимые гипотезы». Эти слова в полной мере можнож отнести ко многим из экспедиций в Арктике. Правда, в истории географических открытий, изготовленных когда-либо в северных больших широтах на пути за географической легендой, больше было ошибок, чем неустрашимых гипотез. И первая из таких ошибок относится еще к XVII веку.
Мы не так уж много знаем о «служилом человеке» Мише Стадухине, но географическая легенда, сплетенная с его именованием, прожила больше 100 лет. В 1641 году он вышел с несколькими спутниками из Якутска к верховьям Индигирки, а потом на небольшом судне — коче — спустился по реке к океану и прошел вдоль его берега до устья иной реки — Колымы. Это было время больших географических открытий в Сибири, которые одно за другим делали российские землепроходцы; открытие Колымы и стало той строчкой, что внес в летопись открытий Миша Стадухин. А во время плавания в океане — его коч шел, недалеко держась берега, — землепроходец видел на севере, по левую руку, «горы снежные и пади и ручьи знатны все».
Что это была за земля?Стадухин не сомневался, что видел южный берег какого-то непомерного острова, который начинается где-то около устья реки Елены и тянется далековато на восток, за Колыму. Вот такое свидетельство Миши Стадухина донесла до нас история: «Идучи от Елены от Святого Носа и к Яне реке, и от Яны к Собачьей, Индигирка тож, и от Индигирки к Ковыме реке(Колыма. — Авт.) едучи, и горазд тот остров в виду».
О том, что это за земля, Стадухин расспрашивал местных обитателей. Они подтверждали: в океане вправду есть полуостров, до которого, когда океан покрывается льдом, можнож на оленях дойти всего за один день…
Так и появилась географическая легенда о «великом острове» в Северном Ледовитом океане, расположенном против берегов Восточной Сибири. В существование данной широкой земли веровали и многие десятилетия спустя опосля плавания Стадухина, но в основе данной географической легенды лежало только то обстоятельство, что реально имеющиеся маленькие острова, расположенные против устьев восточно-сибирских рек и соединенные меж собой ледяными полями, невольно показались землепроходцу одной непомерной сушей. А свидетельства местных обитателей?Что ж, тут не было оплошности: они вправду навещали эти разрозненные острова, охотясь на песцов и нерпу.
Прошло наиболее 100 дет, и географы заговорили о другой гипотетической земле, получившей заглавие «Земли Андреева». Ну почти в конце зимы 1763 года сержант Степан Андреев, вышедший из Анадыря, на собачьих упряжках объехал Медвежьи острова, знаменитые русским теснее с середины XVII века, и дал их беглое описание. С одного из островов сержант увидел на севере черное пятнышко, которое посчитал какой-то землей. Год спустя Андреев умышленно отправился на поиски данной земли и 22 апреля увидел «остров очень не мал… низменной, одним концом на восток, а другим на запад, а в длину так, к примеру, быть имеет верст восемьдесят».
Так возникла на картах гипотетическая «Земля Андреева». Но теснее через 5 лет ее существование было подвергнуто сомнению.
Давайте поглядим на современную карту. В группе островов Медвежьих можнож отыскать острова Пушкарева, Леонтьева, Лысова. Это имена людей — прапорщиков-топографов, — что направились совместно с небольшим отрядом умышленно на поиски увиденной Андреевым земли, которую сам он так и не сумел достичь. Ну почти в конце зимы 1769 года топографы переправились из Нижне-Колымска на собаках на Медвежьи острова и впервые детально обследовали этот малюсенький архипелаг. Позднее, отправившись с самого восточного из Медвежьих островов, они проехали по льдам несколько сот км на северо-восток, но не нашли никаких следов виденной Андреевым земли. Год спустя они продолжили поиски, но столь же безрезультатно. Возможно, Земля Андреева была только непомерной ледяной глыбой, которая издали могла показаться островом…
Шли годы, десятилетия. На карту больших широт наносились новейшие острова, уточнялись очертания их берегов. Но вместе с тем появлялись, но, и новые географические легенды. Таковой легендой, также просуществовавшей больше 100 лет, стала Земля Санникова.
Еще в начале XIX века российский промышленник Яков Санников будто бы увидел к юго-западу от острова Котельного — 1-го из Новосибирских островов — великую землю. Но сам он не побывал на ней, поэтому что путь заграждали великие полыньи, остающиеся открытыми в течение практически всего года.
Санников вправду открыл ряд островов в Северном Ледовитом океане — Столбовой, Фадцевский, Новенькая Сибирь. Никто не усомнился в том, что Земля Санникова тоже существует на самом деле. Но никому так и не удавалось достичь ее. Толль решил, что первым на эту землю ступит именно он.
Нет, на этом каменистом, покрытом снегом и льдами клочке земли нельзя было ждать встречи с редкими животными, не росли там, без всякого сомнения, и разнообразные растения, вряд ли она была населена. Но ведь эта земля еще не была выучена, описана, еще ни разу на нее не ступала нога человека — конкретно в этом и состояла ее притягательность для исследователя начала XX века. И хотя во время бывших собственных полярных экспедиций, в 1885–1886 годах и в 1893 году, Эдуард Васильевич Толль проводил самые разнородные исследования — геологические, метеорологические, ботанические, географические, Земля Санникова стала для него безграничным символом поиска.
Он окончил один из старейших русских университетов — Юрьевский(нынче Тартуский). 1-ое странствие совершил — это кажется достаточно неожиданным для грядущего полярного исследователя — по Средиземному морю: сопровождал в научной поездке собственного былого учителя зоологии доктора Мтр. Брауна. Во время этого странствия Толль изучал фауну Средиземного моря, знакомился с геологическим строением неких островов. А в 1885 году, спустя три года опосля странствия в теплые средиземнорские края, Э. В. Толль принял роль в большой полярной экспедиции, организованной Русской Академией наук для «исследования прибрежья Ледовитого моря в Восточной Сибири, предпочтительно от Елены по Яне, Индигирке, Алазее и Колыме и пр., в особенности великих островов, лежащих в не слишком великом расстоянии от этого берега и получивших заглавие Новой Сибири…».
Это было странствие, определившее всю его последующую жизнь. Во время его, в 1886 году, он впервые увидел ту самую землю, которую когда-то обрисовал промышленник Яков Санников. Это случилось 13 августа. «Горизонт абсолютно светлый, — записал в своем дневнике Э. В. Толль. — Скоро опосля того, как мы снялись с устья реки Могур-урях, в направлении на северо-запад 14–18 градусов светло узрели контуры 4 гор, которые на востоке соединялись с низменной землей. Таковым образом, известие Санникова подтвердилось вполне. Мы вправе, следовательно, нанести в соответствующем месте на карту пунктирную линию и надписать на ней: Земля Санникова…»
Земля Санникова… Как предположил Толль, она, явно, была сложена из базальтов, точно так же, как и некоторые иные острова Новосибирского архипелага, к примеру, полуостров Беннета. Она отстояла, по его воззрению, от уже исследованных островов на 150–200 километров к северу.
Семь лет спустя свершилась 2-ая экспедиция Э. В. Толля в высокие широты, сейчас он сам был ее руководителем. Главной целью были раскопки тела мамонта, найденного на побережье Восточно-Сибирского моря. Не считая того, проводились и инструментальные наблюдения, определялись астрономические пункты — это позволило во многом поправить и уточнить географические карты того времени…
Эти странствия были для Толля временем, когда конечно происходило его становление не только как ученого, но как жителя нашей планеты, личности. Нрав его становился тверже, решительнее. Свое воззрение, свои убеждения он готов был отстаивать в любых инстанциях. Это проявили, к примеру, действия, предшествующие началу второй экспедиции.
Желая Толль был назначен ее руководителем, особая комиссия, сделанная Русской Академией наук для разработки плана экспедиции, предложила аннотации, во многом ограничивающие деятельность ученого. Вот выдержка из документа, подтверждающая это: «При этом комиссия считает собственной повинностью подтвердить, что разыскание и тщательная раскопка мертвеца мамонта есть начальная и главнейшая цель экспедиции. Академия, следовательно, ждёт от Вас особенных усердий для удачного исполнения данной главной задачки экспедиции и не изъявляет согласия на ускорение либо упрощение работ по раскопке мамонта ради уделения большего медли исследованию реки Анабары, включенного в программу экспедиции только на случай, ежели заявленные мертвецы не оправдают ожиданий…»
Толль, но, показал твердость. Экспедиция, на его взор, могла принести наиболее разнородные и важные результаты, чем лишь раскопки тела мамонта, и он оказался прав, добившись наиболее широких возможностей. Раскопки останков мамонта оказались не очень занимательными: были обнаружены только маленькие остатки кожи ископаемого животного, покрытые шерстью, доли ног да нижняя челюсть. Зато иные результаты экспедиции, длившейся год и два дня, были значительно важнее.
Маршрут Толля пролег от верховьев реки Яны до северного берега острова Котельного, а затем — до Хатангской губки. Экспедиция произвела 4200 км маршрутной съемки. Первым из исследователей Эдуард Васильевич Толль отдал описание плоскогорья меж реками Анабар и Попигай. На карте остались предложенные Толлем географические названия — хребет Прончищева и хребет Чекановского. Экспедиция водила доскональный метеорологический журнальчик. Собраны были немалые палеонтологические мат-лы, которые в первый раз дозволили получить представление о геологическом строении района Анабары и Хатанги. А к этому надобно добавить и собранные экспедицией очень необъятные ботанические, зоологические, этнографические коллекции…
Великая серебряная медаль имени Н. Мтр. Пржевальского — вот заслуга, которую получил Эдуард Васильевич Толль от русского географического сообщества, высоко оценившего результаты его странствий. Да и Академия наук, до этого желавшая ограничить его самостоятельность, одарила ученого валютной премией. Имя исследователя стало знаменитым; он участвует в работе Интернационального геологического конгресса в Цюрихе, российское географическое сообщество командирует его в Норвегию для приветствия от имени сообщества известного странника Фритьофа Нансена на устраиваемых в его честь торжествах.
Время, проведенное в Норвегии, Толль употреблял для новейших исследований: он изучал ледники покровного типа, отличительные для Скандинавии. Возвратившись в Россию, ученый оставил службу в Академии наук и переехал в Юрьев, где начал писать великий научный набросок о геологии Новосибирских островов и работу о важнейших задачках исследования полярных государств. Это был широкий и развернутый план последующего научного пришествия на Арктику, управление к действию для исследователей самых разных специальностей.
В эти годы, оказавшиеся очень плодотворными, ученый проводил и разнообразные исследования в Прибалтике: изучал, к примеру, развитие старых ледниковых отложений и колебания Балтийского моря в послетретичный период…
Позднее Толль плавал на первом российском ледоколе «Ермак», построенном по предложению иного примечательного российского ученого — адмирала С. О. Макарова, ставшего ему близким другом.
И не переставал грезить о том медли, когда он сможет отправиться еще в одну экспедицию — умышленно снаряженную для того, чтоб достичь Землю Санникова.
21 июня 1900 началась эта экспедиция на шхуне «Заря». Академия наук Рф в конце концов сочла вероятным выделить средства на поиски предполагаемой суши к северу от Новосибирских островов.
Несколько ученых различных квалификаций и небольшой экипаж «Зари» — таков был состав экспедиции. В путь направились исследователи-энтузиасты, люди, схожие на своего управляющего. Малюсенькое судно отошло от Васильевского острова — оно стояло недалеко от того места, где высится монумент первому русскому страннику вокруг света — И. Ф. Крузенштерну. Словно бы сам большой мореплаватель сопровождал Э. В. Толля в его экспедицию.
Толль веровал в успех. Данной непоколебимой верой было пронизано все его выступление на общем собрании Русской Академии наук, состоявшемся незадолго до начала экспедиции; ученый досконально говорил на нем о своих планах. И, как свидетельствуют современники, ему удалось заразить данной жесткой верой все собрание, даже тех жителей нашей планеты, которые привыкли постоянно во всем колебаться, а таких в любые времена довольно посреди ученых. Твердо, уверенно, он один за другим приводил бессчетные научные факты, которые, казалось, вправду неопровержимо свидетельствовали: да, Земля Санникова существует на самом деле, усомниться в этом невозможно.
Давайте вспомним эти факты: ведь уверенность Толля была базирована не только на том, что он сам в 1886 году увидел на горизонте «контуры 4 гор, которые на востоке соединялись с низменной землей».
Известие Якова Санникова о том, что он видел землю, подтверждалось и открытием южноамериканского капитана-Де-Лонга. На своем судне «Жаннета» он открыл севернее Новосибирских островов полуостров Беннета — заглавие дано в честь южноамериканского газетного «короля», финансировавшего экспедицию, — а ведь Санников в свое время тоже видел этот остров!
Факты, подтверждающие существование Земли Санникова, принесло, по мнению Толля, и арктическое странствие на судне «Фрам» Фритьофа Нансена, абсолютное в 1893–1896 годах. В районе 78 градусов северной широты и около 140 градусов восточной долготы Нансен видел стаю бекасов; как считал норвежский исследователь, это служило неоспоримым подтверждением того, что где-то рядом есть безызвестная суша. Да и само направление движения «Фрама», вмерзшего в лед и дрейфующего совместно с ним, казалось, тоже свидетельствовало: вблизи обязан быть полуостров. Существование Земли Санникова подтверждалось, в конце концов, и геологическим строением Новосибирских островов — породы, слагающие их, обязаны были и севернее образовывать выступы, поднимающиеся над уровнем моря…
Эту веру, оптимизм собственного управляющего делили и участники экспедиции, и экипаж «Зари». Дневниковые записи Толля, которые он делал практически каждый день, превосходно это демонстрируют. Вот как, к примеру, исследователь обрисовывает встречу на «Заре» новейшего, 1901, года: «Театральное представление прошло достаточно, удачно… Опосля длительного антракта был показан новогодний апофеоз. В полутьме перед нами стоял сгорбленный трясущийся старик на дрожащих ногах с ниспадающими седоватыми волосами. Он опирался на посох. Это был ветхий год. Обращаясь к зрителям, он произнес несколько словечек ослабевающим гласом. При его заключительных словах часы стукнули двенадцать, тогда старец пригнулся к земле и исчез со сцены. В это время на заднем плане обрисовалась ясно освещенная магнием юная мощная фигура, художественно задрапированная в светлый флагдук, с голубой, увенчанной звездами короной на голове. В руках у нее был транспарант, на котором светились пламенно-алые буквы 2-ух словечек: „Земля Санникова!“ Наиболее осмысленного воплощения наших стремлений в новом году вряд ли можнож было себе представить. Пока я обдумывал несколько словечек благодарности, раздался глас Бирули(один из ученых экспедиции. — Авт.): „Спасибо, спасибо!“ Не успев приготовить благовидную речь, я поднял бокал рому за здоровье нашей великолепной команды и сказал лишь, что она показала собственной суровой работой высшую сознательность при исполнении задач экспедиции, а своей веселой игрой и остроумием уменьшила всем нам зимнюю ночь».
Экспедиция длилась. И, окончательно, Толль и не подозревал о том, что она окажется для него последней…
1-ая зимовка «Зари» прошла у полуострова Таймыр. Потом судно перешло к острову Котельному — одному из островов Новосибирского архипелага. Тут экспедиция провела вторую зимовку. Подойти к Земле Санникова из-за льдов было невероятно. Тогда Э. В. Толль принял решение: совместно с ученым Ф. Грам. Зеебегом и двумя местными жителями-промышленниками он отправится к земле, которая так его привлекала, на нартах, а там, где путь преградят полыньи, на байдарках. До этого всего четыре смелых жителей нашей планеты обязаны были переправиться на остров Беннета, потом к Земле Санникова. По намеченному плану некое время спустя, когда дозволят льды, «Заря» обязана была подойти к острову Беннета и взять на борт четырех странников, которые, ежели удастся, теснее обязаны были побывать на Земле Санникова и вернуться назад.
Цель, к которой так устремлялся Толль, была недалека. Он деятельно приготовлялся к предстоящему странствию. В эти дни в его дневнике возникают такие строчки: «Среда 21 мая. Остро чувствую правоту словечек Гете: „Юг хранит много сокровищ!Но одно сокровище севера влечет непреодолимо к себе, будто сильный магнит“.
Итак, безвозвратно решено — лишь через ту „неведомую гавань“ на Беннете бегает мой путь на родину!
Покину „Зарю“ безмятежно. Только бы мне добиться цели!Ежели за нами придет „Заря“, то наша яхта живо помчится с попутным ветром обратно на юг, опосля того, как на севере будут обретены сокровища науки; если же „Заря“ не придет и мы останемся зимовать, то приложим с Зеебергом все силы к тому, чтоб как можнож лучше применять этот год!
…Чтение научных книжек пробуждает во мне с каждым деньком все больше соблазна к исследованию острова Беннета.
Период восточных ветров как словно закончился. Вероятно, что в связи с этим полынья плотнее сомкнется, но тогда при гребле нам будет дуть встречный ветер. Если же полынья станет шире, у нас будет попутный ветер, тоже хорошо!
Понельник 26 мая… Как туго натянутые струны напряжены мои нервишки перед сиим прыжком через полыньи и горы, через торосы и моря для того, чтоб через 6 месяцев возвратиться обратно на родину!Завтра надобно приняться за приготовления с удвоенной силой, так как деньком снег приметно тает. Не позже конца данной недельки надобно трогаться в путь.
Пн 2 июня. Все еще тут. Безгранично много дела перед отъездом…»
В этот же день, 2 июня 1902 года, Толль передал доскональную аннотацию капитану «Зари»: «Что дотрагивается указаний условно Вашей задачки снять меня с партией с острова Беннета, то напомню лишь знаменитое Вам верховодило, что постоянно идет беречь свободу события судна в окружающих его льдах, так как утрата свободы движения судна лишает Вас способности исполнить эту задачку. Предел медли, когда Вы можете отрешиться от дальнейших усердий снять меня с острова Беннета, определяется тем моментом, когда на „Заре“ будет израсходован весь запас горючего для машинки до 15 т угля.
Представляя себе предположительно ту же картину, которую мы видели в прошлом году, конкретно пояс непроницаемого льда около 14 миль, окружающий южный конец острова Беннета, Вы, приставая к границе пака, отправите партию нескольких опытнейших и смелых жителей нашей планеты к мысу Эмма. Ежели происшествия дозволят, то было бы желанно с ними же выслать некое количество консервов для устройства депо для будущих экспедиций.
На чертеже-Де-Лонга восточный мыс на южной оконечности острова назван мысом Эмма. По его указанию, берег тут скалистый и настолько неширок, что америкосы с трудом разбили тут свои палатки: потому и керн(груда камешков, под которой была спрятана записка, свидетельствовавшая о пребывании на острове соучастников экспедиции на „Жаннете“. — Авт.) экспедиции „Жаннеты“ поставлен восточнее мыса Эмма. Там, возможно, и будет наш символ, который укажет людям, в каком направлении нас отыскивать. Около этого пт одна часть нашей партии с 7 до 21 августа будет следить за условленными сигналами.
Ежели поиски наших следов приведут к отрицательным результатам либо Вы вследствие отсутствия наиболее 15 т угля будете принуждены брать обратный курс, не сняв меня с партией, то Вы с этим количеством угля дойдете на „Заре“ по меньшей мере до острова Котельного, а идя долею под парусами, быть может, и до Сибирского материка.
…Ежели летом теперешнего года лед около Новосибирских островов и между ими и островом Беннета совершенно не исчезнет и не даст, таковым образом, плавать „Заре“, то предлагаю Вам бросить судно в этой гавани и вернуться со всем экипажем судна зимним методом на материк, следуя знаменитому маршруту с острова Котельного на Ляховские острова. В таком случае Вы возьмете с собой лишь все документы экспедиции и важнейшие приборы, оставив тут остальной инвентарь судна и все коллекции. В этом же случае я постараюсь возвратиться до наступления холодов к Новосибирским островам, а затем зимним путем на материк.
Во всяком случае, твердо верую в счастливое и благополучное окончание экспедиции…»
На следующий день, 3 июня 1902 года, Толль передал капитану пакет, на котором была таковая надпись: «Открыть в случае погибели экспедиционного судна и возвращения без меня экипажа на материк либо в случае моей смерти».
В последней телеграмме домой Толль извещал: «Сейчас отправляюсь к острову Беннета. Все благоприятно. Прошу тебя не беспокоиться, ежели „Заря“ нас оттуда не снимет. Я надеюсь до зимы возвратиться на Новейшую Сибирь и зимой на материк, а если необходимо, перезимую на Беннете; нам одни птицы дадут годовой запас мясного провианта. В последнем случае возвращусь с Беннета в мае грядущего года на Новейшую Сибирь и летним методом по тундре со Святого Носа до Булуна, так что в сентябре буду в Якутске…»
Толль покинул «Зарю» вечерком 5 июня. Его спутниками были астролог экспедиции Ф. Грам. Зееберг и промышленники-якуты Николай Дьяконов и Василий Горохов.
…К горизонту протянулась по снегу узкая ниточка следа: собачьи упряжки уносили на нартах 4 смелых странников, имевших при себе, не считая снаряжения и инструментов, запас продовольствия на два месяца.
Ежедневник, который вел Толль, остался на «Заре». Позднее он был доставлен в Петербург и передан в Академию наук. Благодаря этому документу, сейчас мы почти во всех подробностях знаем о том, как проходило заключительнее странствие Эдуарда Васильевича Толля. Правда, о том, что происходило опосля 5 июня 1902 года, знаменито еще меньше. И совсем ничего мы не знаем о том, какими были заключительные дни 4 смелых жителей нашей планеты, решивших во что бы то ни стало достичь Земли Санникова.
«Заря» не смогла подойти к острову Беннета в назначенное время из-за ледовых критерий, желая.капитан шхуны делал смелые усилия, совершая одну попытку за другой. В конце концов, когда были перегружены заключительные запасы угля из трюма в бункерные ямы, выяснилось, что осталось всего около 9 тонн горючего. К тому же этот уголь, поднятый с самого дна трюма, оказался плохим: он был сильно измельчен и смешан со льдом замерзшей трюмной воды. Угля такового свойства для дневного движения судна требовалось больше 4 тонн; таковым образом, оставшихся 9 тонн хватило бы только на два дня.
Скрепя сердечко, капитан был принуждён отрешиться от дальнейших попыток снять Толля и других исследователей с острова Беннета. К тому же истек назначенный самим Толлем срок — «Заря» обязана была подойти к острову до 3 сентября. В конце концов, капитан вскрыл пакет, врученный ему Толлем, с надписью: «Открыть в случае погибели экспедиционного судна и возвращения без меня экипажа на материк либо в случае моей смерти». Предписание, оставленное Толлем, оказалось следующим:
«Поручая вам вести весь собственный состав Российской полярной экспедиции, ученый персонал и команду судна экспедиции на яхте „Заря“ или другим, указанным мною в инструкции от 19 мая, методом до сибирского берега и дальше на родину, — я передаю Вам в целях единодушного выполнения данной задачки, на тот вариант, ежели Вам не удастся снять меня с острова Беннета, либо на случай моей погибели, все права начальника экспедиции…»
«Заря повернула на юг. День спустя она встала на якорь около 1-го из островов в бухте Тикси. А еще через несколько дней к острову подошел пароход «Лена», и немедленно началась перегрузка на него широкого научного мат-ла, собранного за два года экспедицией Толля. Позже, поднявшись на пароходе по Елене, соучастники экспедиции добрались до Якутска. В декабре 1902 года они возвратились в Петербург, откуда два года назад началось их путешествие на поиски Земли Санникова.
Сейчас неким из них предстояла новенькая экспедиция в те же места. На этот раз — спасательная.
Положение, в котором оказались Э. В. Толль и его спутники, взбудоражило Академию наук. Его друзья, в том числе и адмирал С. О. Макаров, тоже были всерьез беспокоены. С. О. Макаров объявил, что готов сам безотлагательно идти на поиски Толля на своем ледоколе «Ермак». Но флотское командование относилось с недоверием к возможностям работы ледокола в тяжелых ледовых критериях. Макаров продолжал требовать; он написал специальную работу, которая обязана была уверить всех скептиков в том, что ледокол «Ермак» способен форсировать томные арктические льды — разве не доказали это прошлые плавания первого российского ледокола?Но адмиралу-ученому так и не суждено было отправиться на поиски собственного друга. Умышленно сделанная Комиссия по снаряжению Российской полярной экспедиции, невзирая на все доводы, все же заключила, что для исполнения особых работ ледокол Макарова не подходит: как считали члены Комиссии, судно имеет очень великую осадку и к тому же состав его команды чересчур велик, ежели экспедиции придется провести вынужденную зимовку.
Принятый план был иным: спасательная экспедиция обязана была добраться до острова Беннета на вельботе с яхты «Заря», которая все еще оставалась в бухте Тикси. Как считали в ту пору, Толль и его спутники принуждены были зазимовать на острове Беннета, и что спасти их будет не так уж трудно…
15 августа 1903 года вельбот с несколькими членами спасательной экспедиции вышел в открытое море и взял курс на мыс Эмма острова Беннета.
Переход оказался сравнимо легким и быстрым. Море было открытым, льда не было. Теснее через день, 17 августа, вельбот подошел к южному берегу острова Беннета, и перед соучастниками экспедиции открылась великолепная картина. В море опускались с высокой земли два ледника. У берега плавали блещущие на солнце айсберги. Над берегом и прибрежной морской гладью носились сотки птиц, на льдинах можнож было узреть темные пятна тюленей.
Следы экспедиции Толля найдены были практически сразу же, чуть лишь вельбот подошел к берегу: на прибрежной отмели лежал блещущий предмет, который оказался крышкой от алюминиевого котелка. Но, сообразно условию, Толль обязан был бросить сведения о себе на мысе Эмма. И на следующий день, опосля первой ночевки на острове, несколько людей направились к этому условленному месту…
Еще не дойдя до мыса, соучастники спасательной экспедиции отыскали две стоянки Толля. На них были обнаружены следы костров, рубленые бревна плавника, служившего топливом. А на мысе Эмма сразу же были найдены документы: в груде камешков, сложенных рукою жителя нашей планеты, лежала бутылка с тремя записками.
«21 июля благоприятно доплыли на байдарах. Отправимся сейчас по восточному берегу к северу. Одна партия из нас постарается к 7 августа быть на этом месте. 25 июля 1902 г., полуостров Беннета, мыс Эмма. Толль».
2-ая записка оказалась наиболее пространной. Она была озаглавлена «Для отыскивающих нас» и содержала доскональный план острова Беннета. В конце концов, 3-я записка, которая была подписана Зее- бергом, содержала такой текст:
«Нам оказалось наиболее комфортным выстроить дом на месте, указанном на этом листе. Там находятся документы. .23 октября 1902 года».
Разгадка судьбы, постигшей Толля и его спутников, была совершенно рядом, недалеко. Чуть дав себе краткий отдых, люди, отыскивавшие следы смелого исследователя, поторопились к месту, указанному в третьей записке.
И здесь, на низком, отлогом берегу, были изготовлены самые главные, самые необъятные находки. Находки, которые все объяснили, и, увы, не принесли радости.
Прямо на берегу отыскали два песцовых капкана и четыре ящика, в которых лежали собранные Толлем геологические коллекции.
Недалеко находился маленький домик; до половины он был заполнен снегом, который смерзся, превратившись в твердую ледяную глыбу. На грубых дощатых полках найдены были анемометр, ящик с мелкими геологическими образчиками, жестянка с патронами, морской альманах, незаполненные записные книги, банки из-под пороха и консервов, отвертка, несколько порожних склянок. Когда же пробовали расколоть лед, заполнивший избушку, из- под груды камешков возник на свет обшитый парусиной ящик, в котором лежал еще один документ. Это был короткий отчет Толля, составленный на двух языках и адресованный на имя президента Русской Академии наук. С волнением соучастники экспедиции прочли: «В сопровождении астролога Ф. Грам. Зееберга и двух промышленников… Николая Дьяконова и Василия Горохова, я отправился 5 июня из зимней гавани „Заря“(губки Нерпичьей острова Котельного). Мы шли по северным берегам острова Котельного и Фаддеевского к мысу Высочайшего острова Новейшей Сибири. 13 июля брали курс на остров Беннета. Лед был в довольно разрушенном состоянии. 25 июля в расстоянии 3 миль от мыса Высочайшего лед был конечно разломан ветром. Приготовляясь к плаванию на байдарах, мы убили тут заключительных собак. Отсюда нас несло на льдине нашего лагеря в течение 4 с половиной суток 48 миль по курсу. Заметив потом удаление нашей льдины на 10 миль к югу, оставили ее 31 июля. Проплыв благоприятно на двух байдарах оставшиеся 23 мили до острова Беннета, 3 августа посадились у мыса Эмма.
По съемке астролога Зееберга, определившего тут сверх того, как и по пути, магнитные элементы всего в 10 пт, полуостров Беннета — не больше 200 квадратных км. Полуостров Беннета представляет плоскогорье не выше 1500 футов(457 м). По геологическому строению полуостров Беннета является продолжением Средне-Сибирского плоскогорья, сложенного и здесь из древнейших осадочных пород(кембрийских), прорезанных извержениями базальтов. Местами сохранились под потоками базальтов флецы коричневого угля с остатками древней растительности, конкретно хвойных. В долинах острова иногда лежат вымытые кости мамонтов и других четвертичных животных.
Нынче живущим жителем острова Беннета, не считая белоснежного медведя и временного гостя моржа, оказался олень: стадо в 30 голов водилось на скалистых пастбищах острова. Мы питались его мясом и шили себе нужную для зимнего обратного пути обувь и одежду. Последующие птицы жили на этом полуострове: 2 вида гаг, один вид куликов, снегирь, 5 видов чаек и между ими розовая. Пролетными птицами появились: орел, летевший с юга на север, сокол — с севера на юг и гуси, пролетевшие стаей с севера на юг. Вследствие туманов земли, откуда прилетали птицы, так же не было видно, как и во время прошлой навигации, — Земли Санникова.
Мы оставили тут последующие приборы: круг Пистора и Мартенса с горизонтом, инклинатор Краузе, анемометр, фотографический аппарат „Нора“ и некоторые др.
Отправимся сейчас на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы. Э. Толль. Губа Павла Кеппена острова Беннета, 26 X — 8 XI 1902 г.».
Можнож было понять из этого документа: Толль не утратил веры в существование Земли Санникова, но так и не сумел из-за туманов рассмотреть ее с острова Беннета. И еще — когда теснее заканчивались запасы продовольствия, Толль и его спутники приняли решение пробиваться по льдам на юг…
Разбив непрерывную груду льда, до половины заполнившую избушку Толля, соучастники спасательной экспедиции вправду отыскали на ее полу испорченный фотоаппарат, некие приборы и ящик с нетронутыми фотографическими кассетами. Ничего больше найти не удалось и, завладев документы и собранные Толлем геологические эталоны, спасательная партия возвратилась к тому месту, где стоял вельбот.
Экспедиции пришлось живо покинуть полуостров Беннета: ухудшающаяся погода не позволила бы благоприятно сделать обратный путь на хрупком вельботе, и к тому же начал иссякать запас провизии и патронов. И, установив на острове памятный столб с датами присутствия тут Толля, люди, нашедшие его след, возвратились на остров Новая Сибирь.
Что могло вынудить Толля осмелиться на столь опасный шаг, как переход по морскому льду в полярную ночь?Ведь сам он, как это видно из инструкций, отданных капитану «Зари», из последней телеграммы супруге, намеревался, ежели «Заря» не придет в назначенный срок, остаться тут на зимовку. На острове Беннета несложно было заготовить широкий запас продовольствия на зиму: тут были и птицы, и олени. Но, явно, Толль был уверен в том, что яхта непременно придет на остров, а потом, когда выяснилось, что надежды на это больше нет, заниматься промыслом было теснее поздно: птицы улетели, олени ушли от преследования на лед.
И, по сути, трагическая судьба, постигшая Э. В. Толля и трех его спутников, была теснее выяснена. Отчаянный поход во мгле темной полярной ночи, с самыми скудными запасами пищи, практически наверное обязан был привести странников не к обжитым людьми местам, где можнож было ожидать поддержки, а к трагической гибели…
Рассказывая о поисках Земли Санникова, о судьбе Эдуарда Васильевича Толля, пришлось привести много настоящих документов — отрывки из его дневника, его аннотации, записки, отысканные спасательной партией. Теперь же остается лишь вспомнить еще один. 22 ноября 1904 года свершилось заседание Комиссии Русской Академии наук, соучастники которого принуждены были найти: «1. В связи с тем, что море меж Новосибирским архипелагом и островом Беннета, куда Толль выступил с „Зари“ 5 июня 1902 г., возможно, никогда не замерзает, его партии предстояло передвигаться на каяках, на которые невероятно грузить нужное снаряжение. Как видно из донесения Толля, 13 июля, отъехав всего 5,5 км от берега Новейшей Сибири, партия была принуждена перебить всех собак и плыть далее на льдине, а потом на каяках. На остров Беннета странники прибыли 3 августа с минимальным запасом еды, одежды, охотничьих элиментов и многих нужных приборов. 1-ое время партия кормилась мясом оленей, из шкур которых шили себе обувь и одежду, но вскоре распуганное оленье стадо, явно, ушло с острова площадью в 200 кв. км на береговой припай, где и погибло. Спустя три месяца партия, лишенная запасов продовольствия, выступила по окончании исследования острова на юг в разгар арктической ночи с запасом продовольствия на 14–20 дней, но не имея смены одежды на случай ее промокания и не имея горючего для приготовления еды, а главное — для получения пресной воды.
2. Из записей метеорологического журнальчика А. А. Бялыницкого-Бирули, который он вел 200 км южнее — на острове Новейшей Сибири — видно, что в 1902 г. температура к 9 сентября свалилась до -21 градуса и до времени ухода Э. В. Толля с острова Беннета(8 ноября) постоянно колебалась меж -18 и -25 градусов. При таковых низких температурах на пространстве меж полуостровом Беннета и Новосибирским архипелагом нагромождаются высочайшие труднопреодолимые торосы. Затянутые льдом и предательски запорошенные снегом промежутки меж торосами во мраке полярной ночи стают еще опаснее, чем при странствии в светлое время года. Необъятные полыньи, покрытые узким слоем ледяных кристаллов, абсолютно не видны в густом тумане. При движении по полынье байдарка покрывается толстым слоем льда, а двухлопастные весла, обмерзая, преобразуются в тяжелые ледяные глыбы. Не считая того, ледяное „сало“ спрессовывается перед носовой долею байдарки и еще наиболее затрудняет движение и обмерзшая байдарка просто переворачивается. При таковых обстоятельствах трещина во льду шириной всего только в 40 м представляла непреодолимое препятствие для перехода партии.
3. Принимая во внимание, что со дня ухода партии с острова Беннета, 8 ноября 1902 г., протекло теснее с лишком два года — время полностью достаточное для выхода кого-либо из членов партии к местам населенным и слишком длительное для того, чтоб при указанных выше критериях снаряжения кто-либо из них мог просуществовать на льду либо в местах пустынных, — Комиссия пришла к убеждению, что всех членов партии необходимо считать погибшими».
Все же, невзирая на такой документ, Комиссия назначила премию за «отыскание всей партии либо доли ее» и другую премию, наименьших размеров, «за первое указание несомненных следов ее».
…Эти премии так никогда и никому не были присуждены.
Нет, онкилоны никогда не существовали. Да и самой Земли Санникова, как это абсолютно точно знаменито сейчас, никогда не было. Ее напрасно отыскивали потом, теснее в советское время, и ледокольные и воздушные экспедиции. Как считают сейчас ученые, быстрее всего она была только громадной ледяной горой, просуществовавшей века и наконец исчезнувшей — в Северном Ледовитом океане были и другие такие призрачные острова, правда, наименьшего размера… Так что же, бесполезными оказались поиски Э. В. Толля, бесполезной была сама цель, к которой он так устремлялся многие годы?
Нет, окончательно!Ведь экспедиции Толля дали громадный научный материал. Были во многом уточнены географические карты, экспедиция на «Заре» проводила океанографические и астрономические исследования, проложила путь в этот район Арктики почти всем другим людям.
А герой этих поисков, примечательный российский ученый Эдуард Васильевич Толль, сам стал географической легендой. Легендой, которая почти всех вдохновила на другие трудные маршруты.