Мюнхгаузен — русский поручик…

О пребывании знаменитого барона Мюнхгаузена в Рф традиционно разговаривают неуверенно, вскользь; наиболее того, почти все колеблются: покидал ли он пределы любимой Саксонии вообщем?В родном поместье Боденвердер барон Мюнхгаузен — настоящий макет героя книжек Р. Э. Распэ — слыл прекрасным рассказчиком, чья жизнь изобиловала самыми невозможными приключениями. И что самое любознательное, в тех повествованиях барон ничего не придумывал, а рассказывал о том, что сам пережил, будучи корнетом, поручиком, а затем ротмистром русской армии. В Рф барон Мюнхгаузен прослужил наиболее 13 лет, прибыв в 1737 году в качестве пажа к герцогу Антону Ульриху Брауншвейгскому — одному из высокопоставленных военачальников российской армии.
Историк А. Полатов рассказывает:
— В 1739 году Мюнхгаузен был зачислен корнетом в кирасирский полк, теснее через год он получил звание поручика, а еще через 10 лет стал ротмистром. В Русском муниципальном военноисторическом архиве чудом сохранились настоящие рапорты поручика Иеронимуса фон Мюнхгаузена и распоряжения штаба кирасирского полка, дотрагивающиеся его судьбы. Эти настоящие документы — ясные свидетельства той дальной поры, они проливают свет на многие действия не только в жизни барона, но и всей российской истории. К сожалению, сохранились лишь те рапорты и донесения, что датированы 1739–1741 годами, когда Мюнхгаузен был в чине поручика. Даже по ним можнож понять, что барон был не лишен чувства юмора, а ситуации, в которые он попадал, по другому как комическими не назовешь.
3 декабря 1740 года Мюнхгаузен был произведен в поручики. Узнав об этом знаменательном действии, новоиспеченный офицер теснее 5 декабря пишет в полковую канцелярию: «…покорно прошу прислать мне соответствующую офицерскую амуницию, конский убор и прочее»… Конечно же барон полагался, что он тут же справит новый мундир и будет во всей красоте щеголять перед молоденькими девушками. Но не тут-то было… Барона погоняли по инстанциям, но нигде вожделенного мундира не нашлось. И лишь в некоей 6-й роте оказалась амуниция поручика Ушакова, видимо, убитого в бою. Ее-то и выделили Мюнхгаузену, и была она, окончательно, не новая и особенно щеголять в ней не пришлось.
В подразделении, где служил барон, процветали жульничество и воровство. К примеру, при починке 10 кирасирских ружей мастер Колокольников утаил 4 медных скобки, любая ценою 2 рубля. В донесении в канцелярию полка Мюнхгаузен просит удержать эти средства с кирасира или же прислать ему дополнительно эти злосчастные скобки. А вот кирасир Федор Лебедев умудрился украсть 4 четверика овса(четверик — приблизительно 26,24 кг). Поручик Мюнхгаузен принуждён был брать кирасира под сторожу и немедленно выслать рапорт с просьбой решить его судьбу.
На многочисленные просьбы Мюнхгаузена выделить нужных лошадок и фураж у штаба полка имелся постоянный ответ: «На пользование государевых кирасирских лошадок средств в полку не имеется, ибо на все принятые в нынешнем году куплено фармацевтических средств, из коих надлежащее число отправлено будет в Ригу». Но тем не менее упрямому барону удается выбить средства, и уже 26 февраля 1741 года он пишет рапорт, что составил ведомости по раздаче провианта и фуража, купленных в рижском магазине.
И уж совсем забавная история вышла со старыми седлами, находившимися в распоряжении Мюнхгаузена. То требовали их содержать в надлежащем порядке, чтоб отобрать в починку, то грозились их отобрать, а кончилось все тем, что их было велено «оценить при содействии германской рижской ратуши и русской таможни», чтоб в дальнейшем продать.
Полковое начальство не раз обрушивалось с гневом на барона Мюнхгаузена: дескать, ордера не выполняются, рапорты подаются безрассудные, и поручалось поручику все донесения сочинять самому и рассматривать все поступающие распоряжения. И уж совсем гадкая история вышла с ветеринаром Эринком Фаншмитом, который был ориентирован в подразделение Мюнхгаузена. Фаншмит обязан был заняться исцелением «больных, хромых и прочих лошадей», но за 12 дней(с 7 по 19 марта) от него «никакой выгоды лошадям не последовало». Что уж там вышло с ветеринаром, можнож лишь додумываться, но скорее всего встретившиеся на радостях земляки кутили все это время. Но нагоняй в конечном итоге получил барон Мюнхгаузен, а с ветеринара — как с гуся вода.
Но не только нагоняи от начальства доставались смелому поручику, он и сам вершил солдатские судьбы. К примеру, 22 июня 1741 года к нему с рапортом обратился кирасир Феофан Томилов: дескать, служит он уже 11-й год, ему 30 лет, вот замышлял жениться, невеста — сестра рижского горожанина Лавизия Обросимова. Отзывы о ней превосходные, замужем не была, в рядах заговорщиков против русской армии не числится, поэтому просит поручика разрешить ему жениться. Сам Феофан Томилов в силу неграмотности написать рапорт не смог, и от его имени сделал это кирасир Федор Лебедев, в чем своими руками расписался. Мюнхгаузен ставит резолюцию: «Жениться разрешаю». 21 августа Мюнхгаузен аттестует кирасира Петра Бомаршева: дескать, в прежней должности служить не способен ввиду почетного возраста, но может быть унтер-офицером в драгунском полку, за что он, поручик, и хлопочет.
Барон Мюнхгаузен при случае мог проявить собственный непреклонный германский нрав. В течение 20 дней у него в подразделении находились прикомандированные кирасир Нелюбов и корнет Греков. На их лошадей было истрачено овса половина четверика и сена 9 пудов и 38 фунтов. Поручик в рапорте от 20 ноября 1741 года просит прислать фураж или же выделить средства для закупки его в рижском магазине. «Ежели оный фураж возвращен не будет, то впредь приезжающим из полка без фуража, желая и взаимообразно, без ордеру давать не буду».
Кирасирская служба в русской армии была одной из самых тяжелых, о чем свидетельствует вариант, произошедший 31 августа 1741 года, когда из подразделения Мюнхгаузена бегали 2 бойца. Об этом поручик безотлагательно доложил конкретно боеву коменданту грам. Риги, генерал-лейтенанту Д. Ф. Еропкину: «… Семен Кашлев, от роду ему 22 года, в службу взят в 1739 году апреля 15-го дня, ростом 2-ух аршинов 9 вершков, приметами: волосы русые, глаза сероватые, личиком моложав. 2-ой, Дмитрий Коретников, от роду ему 35 лет, в службу взят в 1739 году апреля 16-го дня, ростом 2-ух аршин восьми вершков, приметами: волосы русые, глаза сероватые, личиком ряб». Барон скрупулезно перечисляет амуницию боец и просит принять все меры по задержанию беглецов. Ничего наиболее о судьбе дезертиров не известно, но надобно считать, что скоро они были словлены. По другому не смог бы поручик Мюнхгаузен продолжить службу в российской армии.
Знаменито, что в отставку он ушел в 1750 году в чине ротмистра и вернулся в родные края. Всю оставшуюся жизнь барон прожил в своем имении под Ганновером. В 70-летнем возрасте, когда погибла его супруга, Мюнхгаузен женился вторично, но брак оказался безуспешным. Очень отрицательно отнесся барон к литературному опыту Р. Э. Распэ «Дивные странствия на суше и на море, военные походы и веселые приключения барона фон Мюнхгаузена, о которых он обычно ведает за бутылкой в кругу собственных друзей». «Реальность была еще интересней», — сознавался приятелям былой российский офицер.
Прямой отпрыск барона — Карл Мюнхгаузен — в настоящее время живет в Калининграде.